– Отойди, – сказал Шея.
– Я вам не позволю! – глупо, по-ребячески, повторила она и вонзила ногти в костяшки пальцев Шеи.
– Не надо, – сказал Питер. Ее вмешательство ранее спасло его от толпы парней, но здесь были мужчины с оружием и миссией, и борьба с ними будет иметь лишь одно отличие: это произойдет здесь, на ее глазах, или где-нибудь возле реки, под мостом, свисающим, как брюхо змеи. Придурки.
– Отвали! – крикнул Нос, стряхнув ее. Она упала на землю, Нос сильно стиснул горло Питера. Питер начал беззвучно хватать ртом недостающий воздуха.
– Стой смирно, или я сломаю его чертову шею!
Он подтолкнул Питера в сторону дома. Лита наблюдала, опустошенная от собственного бессилия. Состояние, которое, похоже, у людей с именем Годфри с трудом находило понимание.
Питер встретился с Литой глазами и постарался взглядом сказать несколько важных вещей. Когда у тебя ничего нет, остается достоинство, – хотел сказать он. Николай всегда повторял ему это, но он никогда не знал, как поведет себя на практике.
Скажи Линде, когда придет время, что последний плевок я потратил, плюнув им в лицо, и последний вздох ушел, чтобы проклясть их, чтобы их члены отвалились, – говорил он глазами. – Скажи Линде, когда она почувствует ветер перед первым весенним дождем – это будет мой дух, который залетел проверить, что она все так же толста, как и сегодня.
И Роман. Помоги Роману стать человеком на пути света и любви. Ни по какому другому пути. Скажи Роману… все, что я не смог.
Ты полна любви и света больше чем кто-либо, кого я знал, – говорили его глаза. – Прости, что никогда не увижу, как ребенок будет оттягивать твои груди. Мне жаль, что я больше не увижу твою грудь. У тебя прекрасные сиськи, и я буду скучать по ним.
Нос опустил кулак на почки Питера. – Он потеет, как нигер, старающийся читать, – сказал он.
Превозмогая боль, Питер поразился одной мысли – разве он не почувствовал как холодно вокруг?
Раздался треск, и на крыльце появилась Шелли. Шея взглянул на нее и произнес: – Мать твою, просто замечательно.
– Зайди обратно в дом! – приказал Нос.
Шелли не пошевелилась.
– Иди обратно в чертов дом!
Шелли начала раскачиваться из стороны в сторону. Она издавала низкий причитающий звук, как встревоженное жвачное животное.
Идеально, мать твою, – сказал Нос.
– Вам не обязательно кричать на нее, – вмешался Питер. Он знал, что последует удар, но был просто обязан: рука мужчины тяжело ударила по лицу. Нытье стало беззвучным воплем, когда Шелли закрыла лицо и пошатнулась.
– Ты разберешься с этой чертовой тварью? – сказал Нос, разминая костяшки пальцев.
Но внутри раздался еще какой-то шум, и Шея встал у двери, стараясь разглядеть, не решил ли еще кто-то присоединиться к их вечеринке.
– Вы не должны этого делать, – тихо сказала Лита, все еще сидя на земле. – Вы думаете, что правы, но это не так.
Лицо Носа стало красным, как у пьяниц, а на шее вздулись вены. – Еще одно слово, и твой засранец будет выпотрошен, как рыба, прямо тут!
Шелли начала непроизвольно светиться.
– Что за черт!? – сказал Шея.
Из дома появился Роман. Все, кроме Шелли замолчали. Роман обвел взглядом сцену. Он не видел Шею, стоявшего за дверью.
– Вот так, – произнес Шея, – пистолет направлен тебе в голову. Не смей, повторяю, не смей оборачиваться.
Роман обернулся.
– Назад! – крикнул Шея.
Роман пристально посмотрел ему в глаза. – Засунь пистолет себе в рот, – сказал он.
Шея сунул дуло в свой рот. Нос начал двигаться к Роману, но тот навел на него палец, не сводя глаз с Шеи, и сказал: – Если он двинется, нажми на курок.
Шея выпучил глаза и хрипло, неразборчиво – мешало дуло – проворчал, и Нос остановился. Роман подошел к Шелли. Он положил руки ей за голову и притянул вниз, усаживая на корточки, приложил свой лоб к ее лбу и начал дышать вместе с ней, успокаивая. Он успокаивал, потому что сам был спокоен. Он совершал ошибки по глупости, но только не сейчас, – когда он подъезжал, то услышал звук, говорящий, что его сестре нужна помощь, и это было все, о чем он беспокоился.
Лита стояла рядом с Питером. Она не понимала, что только что увидела, но ей и не надо было. Она дотронулась до его лица и убрала пряди волос с глаз, заправив их ему за уши. Ей нужно было это сделать.
Роман обернулся к Носу: – Сними наручники.
Нос колебался.
Роман взглянул на Шею. Его лицо обливалось потом, и он тяжело дышал через ноздри.
– Если он не снимет наручники, пока я считаю до трех, нажми на курок.
– Один, – начал Роман.
Нос освободил руки Питера. Тот потер красные кольца, оставшиеся на запястьях. Нос с яростью и страхом опустил глаза в землю: он был похож на подростка, повстречавшего ненавистных копов.
Питер взял Литу за руку. Он видел, как Шелли, заметившая эту маленькую близость, слегка покраснела. Никто о тебе не забыл.
– Сейчас пойдешь к своей машине, – Роман инструктировал Шею. – Этот пидар повезет тебя по 19 шоссе до границы с Аллегхени.
– Не стоит называть его пидаром, – сказала Лита.
– Хорошо, когда этот… яйцеголовый довезет тебя оттуда по 79-му до границы с Вирджинией, ты сможешь вытащить пистолет изо рта. И ты, – обращаясь к его напарнику, – ударишь себя в нос.
* * *
– Кто-то рассказал ей, – сообщила сестра Котар. – Мы собирались подождать, пока вы не приедете и не решите, как справиться с… ситуацией. Но она знает.
Годфри глубоко вздохнул и постарался обдумать все причины, мешающие пробить кулаком стену из гипсокартона, но только одна приходила на ум. Он бы не смог.
– В каком она состоянии? – спросил он.
– Кататония. Не плачет, не говорит. Я дважды проверила, убедилась, что она моргает. И, доктор. Ее волосы.
Он вошел в комнату Кристины Венделл. Она сидела в кресле, свесив ноги на пол, руки были сложены на коленях. В обычном состоянии она была полна нервозности, и в этот момент он не смог вспомнить ничего грустнее, чем ее неподвижные руки. Ее волосы полностью побелели. Годфри поежился, окно было открыто. Но ее руки голые. Она была одета в простую майку на бретельках, и ее тонкие руки и плечи оставались безразличны к холоду.
– Кристина, – позвал Годфри. Она взглянула на него, но он не ожидал ответа, и она не дала его ему. Его сердце все равно было не на месте. То, что происходило сейчас между ними двумя, было наибольшей благотворительностью, чем он мог себе представить. Он взял одеяло с кровати и обернул его вокруг ее плеч. Этот родительский рефлекс породил еще один, который ему пришлось обуздать. Но он был отцом и человеком, и он попытался. Он откинул волосы с ее лица и поцеловал в щеку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});